Kuvakinu-1

Кувакину Валерию Александровичу, доктору философских наук, профессору МГУ, члену Комиссии РАН по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований, члену редколлегии бюллетеня «В защиту науки».

Уважаемый Валерий Александрович!

Прочтение мной Вашей статьи («Кувакин В.А. Лженаука и внутренний аудит» в № 22 бюллетеня «В защиту науки», стр.108–116), а также той статьи, на которую там имеется интернетовская ссылка, побудило меня написать Вам настоящее письмо (разумеется, открытое и публикуемое на сайте КИФ – Комиссии имени академика Л.Д. Фаддеева), представляющее собой мой ответ Вам по изложенным в названных статьях вопросам, или в некотором роде рецензию на эти статьи, или их критику.

Вдобавок к оригинальным источникам, я эти две разбираемые статьи также целиком процитировал в публикации на сайте КИФ: Kuvakin-2019.

Так как Вы являетесь членом Комиссии РАН по лженауке и, очевидно, представителем науки философии (если она наука) в этой комиссии, и так как в главном вестнике этой комиссии, в бюллетене «В защиту науки» отсутствует какое-либо другое теоретически-философское изложение тех вещей, о которых Вы говорите, то приходится считать, что Ваше изложение и есть «официальная» точка зрения Комиссии по этим теоретически-философским фундаментальным вопросам.

Однако модель, которую Вы используете в своих статьях, настолько плохая и ненаучная, что правильнее было бы сказать, что Комиссия РАН по борьбе с лженаукой, выходит, вообще не имеет никакого теоретически-философского фундамента своей деятельности. Вот именно это обстоятельство и заставило меня взяться за настоящее сочинение.

Я имею 40-летний опыт общения по теоретическим вопросам с докторами наук и профессорами (четырех государств) и академиками (двух академий наук), и этот опыт абсолютно негативный. Ни один доктор наук, профессор и академик на моем веку никогда не был способен мыслить логически и хотя бы частично понять то, что я ему говорю. Сорок лет – это не только дети выросли, но и внуки повзрослели! И мое терпение к этим докторам наук, профессорам и академикам давно исчерпано, поэтому я теперь с ними разговариваю очень жестко – в том числе и с Вами. Честно говоря, я не верю, что после всего, что было позади, Вы окажетесь первым доктором наук и профессором, способным адекватно реагировать на научные аргументы и теоретические доводы. Я ожидаю, что Вы, как и сотня предыдущих, будете оскорблены и обижены тем, что какой-то там Валдис Эгле, оказывается, видит дальше и глубже чем Вы, и, как все, будете руководствоваться лишь этим своим ощущением, а не научным подходом.

Несмотря на такое ожидание, я считаю своим долгом перед Наукой публично высказать Вам то, что я по этим вопросам думаю.

Начать мы должны с понятия модели. Это фундаментальная вещь в науке мышления и в науке о мышлении, но мой 40-летний опыт показывает, что доктора наук, профессора и академики практически не знают, что это такое (или, точнее, они не желают обсуждаемые с ними вопросы рассматривать как сравнение различных моделей – негласно требуя, чтобы рассматривалась исключительно только их модель, и «по умолчанию» предполагая, что только их модель и вообще возможна).

В категориях моделей должна рассматриваться и роль философии. Среди множества других (так называемых) ученых у меня позади также главный философ Латвии – профессор Латвийского университета и действительный член АН Латвии Майя Куле (исчерпывающая характеристика которой дана в сноске 120 на стр.67 альманаха МОИ № 107). По мнению Майи Куле философия представляет собой заумное разглагольствование, причем чем больше в нем употребляются всевозможных иностранных (и «обычным» людям непонятных) терминов и чем больше упоминаются имен разных мыслителей прошлого, тем лучше, и тем мудрее, мол, сегодняшний «философ». Действительное место философии в современном знании описано в §17 (и в окружающих) на стр.73 выпуска № 7 альманаха МОИ.

Философия как область знания должна предоставить человеку (субъекту) наиболее общие модели Мира. (Одно из объяснений слова «модель» дано там же, §16). Модель – это то, что субъект (человек) строит в своей голове и что кодирует его знания о Мире или о части Мира, кодирует понимание субъектом этого Мира или его части. Что бы человек ни думал об устройстве Мира или его частей – всё это та или иная модель.

Так, например, ацтеки имели такую модель устройства Мира: Уицилопочтли, бог солнца, бог войны и национальный бог ацтеков, «колибри левой стороны» («колибри юга») непрерывно борется с тьмой, и для этой борьбы ему всё время нужно питание, которое дается ему в виде человеческих жертвоприношений. Зенон Косидовский пишет (KOSIA2, стр.65), что ацтеки приносили в жертву каждый год 20–30 тысяч человек (значит, 55–82 человека ежедневно). Свою модель устройства мира имеет христианство, свою имеет та наука, которую в своем Бюллетене защищает Комиссия РАН по борьбе с лженаукой, и т.д.: любые воззрения на любую вещь есть та или иная модель этой вещи.

Модели характеризуются теми элементами, которые в этих моделях фигурируют (так, например, в модели ацтеков фигурируют Уицилопочтли как «колибри левой стороны», свет, тьма) и далее характеризуются отношениями между этими элементами (например, борьба Уицилопочтли с тьмой, требующая постоянной подпитки).

Люди, чтобы что-то делать в этом мире, составляют планы (программы) своих действий и при этом руководствуются имеющимися у них моделями Мира. Поэтому модели влияют на действия людей и на результаты этих действий. Таким образом, модели характеризуются не только составом их элементов и отношениями между этими элементами, но и теми результатами, которые достигаются при использовании данной модели в проектировании людских действий. Так, модель ацтеков приводила к десяткам человеческих жертвоприношений ежедневно, а модель современной Науки привела к созданию мобильных телефонов, системы GPS и т.д.

Всё это, Валерий Александрович, я вкратце обрисовал потому, что дальше у нас пойдет сравнение той модели, которой пользуетесь Вы при описании вещей, о которых Вы хотите рассказать, и той модели, которой пользуюсь я при анализе тех же вещей.

«Вещь», которая составляет предмет двух указанных Ваших статей (и, следовательно, о которой Вы строите свою модель) это – Как люди приходят к лженаучным воззрениям, почему придержива­ются их, и как можно было бы это исключить или хотя бы минимизировать. Для разбора этого предмета у Вас построена некоторая модель (назовем ее Модель Ф – от слова «философская»), содержащая такие элементы и их отношения, как «методы распознавания ошибок, заблуждений и мошенничества», «человек» в противоположность «содержанию его убеждений и знаний», «дистанция безопасности» (между ложной идеей и людьми), и другие, более подробно которых мы будем касаться по ходу дела, разбирая цитаты из Ваших статей.

Сущность моей критики (и, стало быть стержень настоящей рецензии) заключается в том, что Ваша модель (модель Ф) признается плохой и вместо нее предлагается другая модель, с другими элементами и их отношениями (назовем ее Модель В – от «Веданская теория»). Ваша модель (модель Ф), конечно, не приводит к человеческим жертвоприношениям, как модель ацтеков, но она и не дает никаких явных, ощутимых результатов (типа мобильных телефонов у модели Науки). Модель Ф пригодна только для того, чтобы на ее основе сочинять статьи, похожие на указанные Ваши, и немножко поболтать в стиле, мало кому настолько интересном, чтобы дочитать статью до конца. В то же время модель В приводит, например, к пересмотру всех оснований математики. (Более подробное рассмотрение этого факта, однако, не входит в рамки настоящей рецензии).

 Чтобы в дальнейшем, разбирая Ваши цитаты, можно было сравнивать модели Ф и В, необходимо хотя бы бегло ознакомиться с элементами и их отношениями в модели В. Самым фундаментальным положением модели В является предположение о том, что человеческий мозг является системой обработки информации (о внешнем мире и о состоянии человеческого организма), а все порождения мозга (такие, как «мировоззрение», «знания» и т.д., и т.п.) есть продукты деятельности этой системы обработки информации. (Термин «система обработки информации» очень громоздкий – целых три слова! – и поэтому неудобный в употреблении; я часто заменял его словом «компьютер», но это обычно вызывает прямо-таки ненависть со стороны тех, кто плохо знает, что такое есть компьютер; могу еще предложить придуманное в молодости слово «информон»: INFORM, стр.32).

Если мозг признан системой обработки информации (компьютером, информоном), то всякая его деятельность и всякий результат этой деятельности представляется в категориях информатики (исходная информация, программы, алгоритмы, структуры данных, результаты обработки и т.д.). Сформировать эти представления очень легко для тех профессионалов, которые сами проектировали и создавали различные компьютерные системы, но, как свидетель­ствует мой опыт, это очень трудно дается тем, кто компьютерных систем никогда в жизни не проектировал и не разрабатывал. Я принадлежу к первым (см., напр., TRANS3), а Вы, Валерий Александрович, похоже, ко вторым. Главная разница между моделями Ф и В состоит в том, что В – это модель профессиональная, а Ф – дилетантская.

Начнем теперь разбирать различия между моделями Ф и В более подробно, прочитывая цитаты из Вашей статьи. Берем конец первого абзаца:

«Но насколько истинны отношения между мною, как индивидом и тем, заключенном в моем внутреннем мире мировоззрением и знанием, которые служат мне основой всех моих решений и поведения? Таким фундаментальным образом вопрос встает крайне редко даже в психологии, не говоря уже об обычном человеке».

В введенных выше терминах «заключенное в моем внутреннем мире мировоззрение и знание» есть модель (Мира или его части). Модель действительно «служит мне основой всех моих решений и поведения» (и ацтеков приводила к жертвоприношениям, а Науку к мобильным телефонам). Но вот «насколько истинны отношения между мною, как индивидом и» моделью – это уже в общем-то чушь (крайне неудачный и дилетантский элемент модели Ф).

Модель «в моем внутреннем мире» физически представляет собой некоторую совокуп­ность данных (database), кодированных в клеточных структурах. Эти структуры данных строятся предыдущими мозговыми программами и используются дальнейшими. При построении этих структур могут быть использованы различные алгоритмы. При некоторых алгоритмах строящие программы ведут тщательную всестороннюю проверку получаемых данных (и вкладываемых в строящуюся модель); при других же алгоритмах такая проверка может быть минимальной, а в модель вкладываются готовые образцы, получаемые от других индивидов. По-видимому именно это различие алгоритмов, строящих модель, и подразумевается Вами под термином «истинность отношений между мною и моделью». Но это очень плохой термин и плохое понятие. Профес­сионал никогда не будет использовать такой термин и думать в таких категориях; вместо этого он будет рассматривать различия в алгоритмах, генерирующих модель.

«В основе борьбы против лженауки лежит интуиция, что ложные идеи могут представлять собой опасность для человека, поскольку он обречен руководствоваться идеями, коль скоро они вошли в его сознание и были приняты им».

Ну, это опять такая бытовая, непрофессиональная постановка вопроса. Во-первых, пригля­димся к понятию «ложные идеи». Конечно, хочется назвать ложной идею ацтеков, что солнце для борьбы с тьмой нуждается в человеческих жертвоприношениях. Однако это предполагает, что говорящему уже заранее известно, какая идея ложная, а какая нет. Но такой подход не может быть универсальным. В общем случае мы должны исходить из того, что НЕ известно, какая идея ложна, а какая истинна, должны оценивать, какие последствия вытекают из одной идеи (одной модели) и какие из другой, а выбор между идеями (моделями) должны делать по всей совокуп­ности последствий обеих моделей. По модели ацтеков нельзя построить мобильный телефон, а по научной можно; по научной модели никого не убивают, а по ацтекской убивают полусотню каждый день – и поэтому мы выбираем научную, а не ацтекскую модель. Ложность идеи не является априорной категорией, а результатом сравнения моделей. (А в некоторых случаях невозможно или даже принципиально не нужно устанавливать, какая идея-модель ложна, а какая истинна).

«Интуиция, что ложные идеи могут представлять собой опасность для человека» – это такое чисто бытовое понимание дела. Для профессионального взгляда дело обстоит так, что мозг (компьютер) должен сгенерировать программы действий и поведения субъекта; при этом про­граммы генерации будут работать по каким-то алгоритмам и использовать какие-то структуры данных (модели); результирующие программы поведения субъекта (его действий) могут быть лучше, хуже или вообще губительны для субъекта. Причина губительности может быть как в использованных алгоритмах генерации, так и в использованных моделях. Последнее и подразу­мевается в словах, процитированных в начале этого абзаца, но высказано там, не имея перед глазами функционирующую систему обработки информации.

Термин «сознание» обозначает расплывчатое и устаревшее понятие, как «верх» и «низ» для Вселенной (VIEWS, стр.37; DVESA, стр.59). Словами «сознание», «сознательно» в разных контекстах обозначаются разные вещи; в данном контексте слова «вошли в его сознание и были приняты им» означают всего лишь, что при построении модели некоторые элементы были включены в нее.

«Мы попадаем в более сложную реальность, в которой сущее (что соответствует миру истинно понятых фактов) и должное (мир ценностей) образуют метафизический дуализм, двойст­венность, осложненную тем обстоятельством, что этому дуалистическому единству (монодуализму) угрожают миры лжи, обмана, неподлинного, т.е. аморального, порочного и т.д.»

Тут уже употребление философских словечек бьет высокую волну, но за всем этим всё равно стоит один только непрофессионализм. В профессиональных терминах это будет выгля­деть так.

Есть внешний для субъекта (физический) мир. Субъект строит у себя в компьютере модель этого мира. Модель может быть лучше или хуже (что определяется тем, чтó может быть достигнуто при использовании этой модели – например, жертвоприношения или мобильные телефоны). Но ни один субъект никогда еще не построил (и, видимо, никогда и не построит) модель, абсолютно соответствующую Миру. (Не понятно, что Вы подразумеваете под «миром истинно понятых фактов» – то ли это часть модели, то ли это часть внешнего мира; то ли это «сущее», то ли это только соответствует «сущему»...). Используя свою модель мира, субъект генерирует свои программы поведения, и может генерировать их по разным алгоритмам. Например, Чикатило (CHIKA1, CHIKA2, CHIKA3) генерировал их по несколько иным алгорит­мам, чем Вы, и созданные программы поведения (потом выполненные) у него были други­ми. Так называемое «должное (мир ценностей)» на самом деле есть просто то, какие алгоритмы используются при генерации программ поведения (действий), какие там применяются критерии, и какие алгоритмы действий попадают в конечном счете в созданные и потом выполненные программы. Компьютер Чикатило допускал создание и выполнение программ убийств, а наши компьютеры не допускают. А разница просто в применяемых алгоритмах. (И нет тут никакой необходимости вводить понятия «метафизического дуализма» и «дуалистического единства»).

...Перечитав написанное выше, я подумал, что мои слова, скорее всего, будут непонятны обыкновенному профессору, который никогда не проектировал компьютерных систем и практи­чески неспособен мыслить в категориях инженера-конструктора, создающего разумного субъек­та. Поэтому я решил здесь остановиться и сделать вставку с более подробными разъяснениями. Взгляните на схему, приведенную на Рис.1.

Рис.1. Основные программные блоки, действующие в мозге Чикатило при совершении убийства

Убийство – это некоторая совокупность действий, движений мышц. Чтобы совершить эти действия, предварительно в мозге должна существовать программа этих действий (на схеме обозначенная как Программа B). Профессора (да и не только они) обычно не знают, что такое программа, воображают себе невесть что, и поэтому думают, будто в мозге никаких программ нет. На самом деле программа – это материальная структура, которая управляет протеканием какого-нибудь процесса (см., напр., Programs). В мозге программа B – это клеточная структура, посылающая мышцам соответствующий набор сигналов, чтобы выполнить определенные дейст­вия (в данном случае – убийство).

Но программа B как клеточная структура не может появиться ниоткуда. Она сама должна быть предварительно создана, и осуществляет эту генерацию другая программа, обозначенная на схеме как программа A (а ее, в свою очередь создает еще предыдущая программа, и так можно идти назад по цепочке до момента зачатия субъекта, но ограничимся тремя изображенными на рисунке программами).

Однако то, что программа B создана как структура в мозге, еще не означает, что она обяза­тельно будет выполнена. Имеется еще третья программа C, которая у субъекта взвешивает последствия выполнения программы B и решает, запускать ее на выполнение, или всё-таки не запускать. Например, когда в 2000 году «философичка-академичка» Майя Куле вытворяла свои свинства, я составил у себя программу ее убийства. Я представил себе, как, по образцу Раскольникова, спрячу под плащом топор, подкараулю ее на лестничной площадке Латвийского университета и расколю ее башку, как арбуз. Таким образом, программа A у меня отработала и Программа B была создана. Однако программа C не запустила ее на выполнение, и Куле осталась жива.

Можно поинтересоваться, по каким алгоритмам у меня работали программы A и C, какие критерии были зашиты в этих алгоритмах. Программа A руководствовалась знанием того, кто вообще такая эта Майя Куле и оценкой ее конкретных поступков в отношении меня. (Куле – в последнее советское время главный идеолог марксизма-ленинизма в области латвийской науки, с падением советской власти моментально вывернувшая «шубу наизнанку», теперь возвеличиваю­щая папу римского и вообще всё, что прежде ругала, абсолютно беспринципная карьеристка; в Университете – известная интриганка, выгнавшая из Факультета многих своих противников, по психологическому складу истерична. Но всё это я ей простил бы, если бы она поддержала Веданскую теорию – которая вообще-то, честно говоря, является высшим философским достиже­нием, когда-либо вышедшим из Латвии. Но Куле вместо этого принялась хаять ВТ и оскорблять меня лично. Думаю, что при этом ее ход мыслей был таким, что, мол, если признать значимость ВТ, то окажется, что какой-то там Валдис Эгле сделал нечто большее, чем весь ее Институт философии вместе взятый; это тогда ударит по престижу ее, великой Майи Куле, поэтому такое нельзя ни в коем случае допустить. Соображения о научной истине для нее никакой роли не играли (кабы играли, то и прежде не бросалась бы от Маркса–Ленина к папе римскому)).

Словом, программа A признала Куле преступницей и разработала программу ее казни. Но программа C, взвесив этот проект, признала, во-первых, что мне не стоит идти в тюрьму из-за такой дряни, как Майя Куле, и, во-вторых, программа C руководствовалась общим принципом, что смертная казнь вообще-то является чрезмерным наказанием для профессоров и академиков, совершающих моральные преступления против Науки. Более адекватным является следующее наказание: ввести профессора в аудиторию перед студентами, раздеть догола, положить животом вниз на лабораторный стол и дать ему 30 ударов кнутом по заднице и спине. Ну, в реальности, физически это выполнить невозможно, но можно (и нужно) это делать морально. В альманахе МОИ № 29 (стр.26 и далее) можно, например, увидеть, как Марина Ипатьева справедливо порола академика Решетняка литературно. (Существуют и другие способы наказания профессоров и академиков).

У Чикатило же программы A и C отрабатывали по совсем другим алгоритмам, чем у меня, и использовали совсем другие критерии. Программа A строила программу убийства уже при виде незащищенного ребенка, а программа C блокировала запуск программы B только в том случае, если поблизости были свидетели, а если ничто не мешало реализации убийства, то оно и осуществлялось.

Схема рисунка 1 универсальна и относится не только к программам убийств, а к генерации и выполнению программ вообще для любых действий. Конечно, в реальности тут еще присут­ствуют много деталей и нюансов, но приведенная схема верно отображает то самое фундамен­тальное, что здесь имеет место.

Теперь, может быть, будет лучше понятно то, что я сказал выше и сейчас повторю: Так называемое «должное (мир ценностей)» на самом деле есть просто то, какие алгоритмы используются (в программах A) при генерации программ поведения-действий (программ B), какие там применяются критерии, и какие алгоритмы действий попадают в конечном счете в созданные и потом выполненные программы (B).

Продолжим разбор цитаты из Кувакина.

«(Монодуализму) угрожают миры лжи, обмана, неподлинного, т.е. аморального, пороч­ного и т.д.» – эту сентенцию лучше и не пытаться понять. Если девушку убивает Чикатило или какой-нибудь другой маньяк, то, конечно, ей «угрожал мир аморального, порочного и т.д.». Или здесь подразумевается, что субъекту «миры лжи, обмана, неподлинного, т.е. аморального, пороч­ного и т.д.» угрожают таким образом, что он вместо «благородных» алгоритмов в своем самопрограммировании начнет использовать «аморальные»?.. Ничего такого, над чем стоило бы здесь задуматься профессионалу, в Ваших словах нет.

«Обратим внимание на вопрос о ложности и истин­ности мировоззрения. В силу ценностного характера убеждений они неизбежно субъективны».

«Мировоззрение» – в наших терминах это модель. Модели могут более или менее соответ­ствовать Миру, но никогда не отражают его полностью (тогда науке уже нечего было бы иссле­довать), и никогда не бывают абсолютно неправильными (тогда индивид не смог бы даже шага ступить). Поэтому «вопрос о ложности и истинности мировоззрения» – это вопрос бессмыс­ленный. Не бывает ни абсолютно истинных, ни абсолютно ложных мировоззрений. А ценность их, как уже было сказано, определяется тем, чтó можно сделать, основываясь на данное мировоззрение, – например, жертвоприношения или мобильные телефоны. (Истинным или ложным может быть не целое мировоззрение – т.е. обширная модель, охватывающая всё, – а какой-нибудь отдельный тезис в нем).

Разнообразие мировоззрений можно обозначить словом «субъективны», однако это разнообразие вытекает вообще-то не из «ценностного характера убеждений». Это разнообразие порождается тем, что мировоззрения (модели) строились у разных людей по разным алгоритмам и используя разную доступную информацию.

«Нельзя избежать вопроса об отношениях между человеком как индивидом и его миро­воззрением. Может ли человек руководствоваться ложным мировоззрением? Может ли оно носить губительный для человека характер, т.е. может ли сформироваться у человека не только стойкий мировоззренческий самообман, но и такие отношения мировоззрения к своему носителю, в результате которого человек превращается в пленника, заложника и данника «собственных» убеж­дений? Да, к сожалению, обилие криминальных, асоциальных и извращенных сознаний очевидно; столь же легко наблюдать психологические патологии между личностью и обосновавшимся в его сознании убеждением».

Всё это про «пленника, заложника и данника «собственных» убеждений» смахивает уже на Средневековье, и вспоминается, как Данте в «Vita Nuova» описывает, какие Духи его охватывали, когда он на чей-то свадьбе увидел Беатриче. На самом деле тут всё просто, и было уже описано выше: конечное поведение субъекта определяется как моделью (мира или его части), используемой им, так и применяемыми алгоритмами; конкретный тезис модели может быть ложным (и это может влиять на результирующие действия субъекта); алгоритмы могут быть пагубными для самого субъекта или для других субъектов. Но «вопрос об отношениях между человеком как индивидом и его мировоззрением» – это вопрос бессмысленный, некомпе­тентный, дилетантский.

«Уже типаж догматика должен настораживать, поскольку догматизм легко эволюционирует в фанатизм и разного рода маниакальные патологии. Ясно, что ведущими и определяющими во всех этих случаях являются идеи, а не человек; мировоззрение владеет им, а не он им».

Противопоставление идей и человека, субъекта и его мировоззрения введено в модели Ф, но оно не оправдано никаким более глубоким пониманием дела. Что же такое в этой модели «человек»? На самом деле мозговой компьютер, в котором работают различные программы и построены различные модели разных вещей, – это и есть личность человека. (Модель – это его составная часть, и бессмысленно ее противопоставлять «человеку»).

«Вопрос о критериях различения «хороших» мировоз­зрений от «плохих» – это большая и самостоятельная тема, которая по понятным соображениям не может быть рассмотрена в рамках настоящей статьи».

Я уже ответил на этот вопрос: мировоззрения (модели) оцениваются по тому, какие результаты могут быть достигнуты при использовании той или иной модели. (Если на основе одной модели может быть сделан мобильный телефон, а на основе другой не может, то с ними всё ясно. Аналогично, если на основе модели В может быть спроектирован искусственный интеллект и объяснены основания математики, а на основании модели Ф нет, то и с ними всё ясно).

«Нас же здесь интересуют отношения между «носителем» убеждений и самими убеждениями. Это предполагает, что человек – это не просто и не только ходячее убеждение, что в человеке как личности есть что-то еще кроме его убеждений. Да, человек – это субъект убеждений, но либо их «носитель», либо их «хозяин»».

«В человеке как личности» есть две группы информационных структур: программы и данные (алгоритмы и модели) – как в любом компьютере, и нет необходимости постулировать наличие чего-нибудь еще (принцип или лезвие Оккама). Всё может быть объяснено в категориях программ и данных.

Конечно, при желании здесь можно сочинять еще всё, что угодно, но это так в любой области. Везде, где существует простое объяснение, можно вместо него начинать придумывать всевозможные сложные вещи. Например, недавно мне в Интернете пришлось столкнуться с армией «конспирологов» по вопросу т.н. «Перевала Дятлова». В 1959 году 9 туристов, в основном студенты из Свердловска, погибли во время зимнего лыжного похода. Причина их гибели элементарна. Сам по себе такой поход без радиосвязи и без возможности вызвать спасателей крайне рискован (и должен быть назван авантюрой). Он может успешно завершиться только если не будет сделано никаких ошибок и не случится никаких неожиданностей. Группа Игоря Дятлова же сбилась с запланированного маршрута на 600 метров, из-за чего им пришлось ставить палатку на склоне горы под свирепым ветром. Они поставили ее под небольшим выступом скалы, надеясь так защититься от ветра, но именно это и оказалось роковой ошибкой. Под скалой намело огромные массы снега, которые раздавили палатку, и она обрушилась. Туристам пришлось изнутри и в положении лёжа разрезать упавшую на них стенку палатки, чтобы как-то выбраться из этого захоронения. Они даже не всю одежду и обувь смогли найти и вытащить с собой, и отправились вниз по склону к лесу, чтобы там развести огонь и согреться. Но они не смогли развести достаточно большой костер, и замерзли один за другим. Всё элементарно просто и очевидно. Но какие конспирологические «теории» сочинены вокруг этого! (Их десятки: там и испытания неизвестного оружия, и инопланетяне, и чего только там нет; почитайте в Интернете, не буду тратить время на их описание).

Так и с сущностью  человека: существует простое и элементарное объяснение его разума и психики при помощи программ и данных, но «конспирологи по духу» всегда могут с презрением это отринуть и кинуться сочинять свои хитроумные «теории», постулирующие всё, что им вздумается.

«Мне, как историку философии, хорошо известно, что некоторые мыслители были просто поглощены вопросом об отношениях между человеком и идеями, обитающими в его сознании. К таковым относятся, в частности, Федор Достоевский и Лев Шестов. Если сегодня многие озадачены обилием ложных идей, продуктов питания, медикаментов и т.д., то они были захвачены исследованием вопроса об истинности или ложности мировоззрения человека, о способах удостовериться в безопасности или благотворности его влияния на личность».

Льва Шестова я не читал (только уже после прочтения Вашей статьи посмотрел о Шестове в Википедии), но Достоевского знаю довольно хорошо. Даже «Преступление и наказание» издал со своими комментариями (см. RASKOL); подготовлены к изданию и некоторые другие его работы, но руки не доходят выпустить их до конца. Испытывая симпатии к Достоевскому, я всё же вынужден сказать, что психологию людей он понимал плохо. Он был эпилептиком, но холерики-эпилептоиды вообще плохо ориентируются в психологии (хуже всех остальных трех типов). Таким же был и, например, Диккенс; все причитают: Ох, какую галерею типов он создал! Создать-то создал эту галерею, да только почти все эти типы не живые, а вымышленные. В «Бесах», например, Достоевский нарисовал портреты людей типа Нечаева, но на самом деле эти люди думали совсем не так, как обрисовал Достоевский; он так и не понял этих людей.

(Случилось так, что прямо вслед за подготовкой к выпуску «Бесов» Достоевского я прочитал и тоже подготовил к выпуску «Американскую трагедию» Теодора Драйзера. Какой контраст! Вот где тонкое понимание психологии! – прямо ювелирное изображение истерической личности Клайда Грифитса – да и всех остальных персонажей тоже, включая Роберту Олден).

Что же касается специально той работы Достоевского, которую Вы цитируете («Записки из подполья», 1864), то вряд ли можно назвать цитированные слова «высказыванием alter ego Достоевского». Герой повести в своих речах-нападках на Чернышевского действительно выражает мнение Достоевского, но всем своим (аморальным) поведением является не его alter ego, а как раз его противоположностью, воплощением ошибок Чернышевского – по мнению и замыслу Достоевского. (Роман Чернышевского «Что делать?» лишен художественности и представляет собой просто схему, но по части теоретических построений Чернышевский был более прав, чем Достоевский).

Однако модель, в которой акцент делается на противопоставление мировоззрения и «самости» индивида – это плохая модель, будь то у Кувакина, будь то у Достоевского. В ней не выделены и не рассматриваются действительно важные элементы (мозговые программы, алгоритмы, модели), а внимание сосредотачивается на расплывчатых, чрезвычайно нечетко определенных объектах (типа «Я-воззрение» и т.п.). А между тем это противопоставление является центральным не только в данной Вашей работе, но, по-видимому, вообще у Вас. Во всяком случае оно центральное также и в работе «Я-воззрение и миро-воззрение» (yavozzrenie), к которой Вы отсылаете нас в Интернет.

А для меня эти работы никакого интереса не могут представлять, потому что я уверен: Вы не знаете, не имеете представления и не могли бы рассказать мне, как Вы будете реализо­вывать в компьютере или на другом техническом устройстве те элементы своей модели Ф, о которых Вы рассуждаете («Я-воззрение» и прочие), а те элементы, о которых говорю я в модели В, я знаю, как реализовать в компьютере. Поэтому я читаю эти Ваши сочинения с таким же чувством, с каким инженер, строящий радиопередатчики и приемники, читал бы «философские» рассужде­ния человека, не имеющего ни малейшего представления об электромагнитных волнах.

Вообще создается впечатление, что все эти статьи, эти темы, весь этот «гуманизм» – это на самом деле не настоящее призвание автора, а притворство, лишь очковтирательство. Как и в случае с Куле и ватагой других латвийских «философов», это были люди, которые свою карьеру начали в советское время как идеологи марксизма-ленинизма. Они представляли, преподавали и защищали диалектический и исторический материализм, научный коммунизм, атеизм и тому подобные предметы. Там они были на своем месте и могли искренне придерживаться этой идеологии. Я отнюдь не осуждаю их за это (как это делают многие религиозные и «эзотери­ческие» крикуны). Мое отношение к марксизму высказано, например, в МОИ № 7, стр.79 и далее. Я в советское время не был марксистом; с их точки зрения я был представителем «механистического материализма». Но мои взгляды не изменились с крушением советской системы; какими они были, такими и остались, и я марксистов тоже уважал бы гораздо больше, если бы они оставались при своих взглядах, несмотря на изменение политической конъюнктуры.

Но в реальности почти все они после политического краха советской идеологии оказались «выброшенными из лодки», не осмелились открыто отстаивать свои прежние воззрения, и подались кто к папе римскому, кто в «гуманизм».

Цели рассматриваемых сочинений Кувакина лучше всего выражены в первом предложении работы «Я-воззрение и миро-воззрение» (yavozzrenie):

«...анализируется пространство внутреннего мира с целью отыскания ресурсов укрепления интел­лектуальной и психологической безопасности человека в условиях беспрецедентного давления на него информации нормативного, перформативного, суггестивного и манипулятивного характера».

Ну, насчет «беспрецедентного давления» – это неправда: прецедентов много – давили и в советское время, и при Гитлере, и во времена инквизиции, и при пророке Осии (BIBLE4, стр.164, Осии 2:13) и, надо полагать, уже при кроманьонцах тоже.

Какое же средство предлагает автор для «укрепления интеллектуальной и психологической безопасности человека»? Это средство: «внутренний аудит».

«В широком смысле внутренний аудит понимается как мониторинг, сканирование, проверка, анализ и контроль внутреннего мира индивида».

Это понятно, но дальше начинается белиберда:

«...с учетом включения в эту процедуру новой территории сознания – «подушки безопасности», конституированной в виде пространства безопасности между Я и самосознанием».

Между двумя бесплодными объектами (не имеющими конструктивного отражения в инженерной модели В) вклинивается еще один, столь же бесплодный. Если перевести всё это на человеческий язык, то, видимо, речь идет о том, что чужие воззрения не надо принимать вслепую, а надо самому проверять и взвешивать их. И это и есть основной стержень «аудита».

Ну, я таким «внутренним аудитом» занимался уже с раннего детства и занимаюсь по сей день. Независимость моих взглядов и доверие только к своему собственному разуму подчерки­валось у меня много раз; см., например, CANTO2 (.1462, стр.36), CDOM-2 (.48, стр.9), CDOM-3 (.954, стр.99). Потому и дал Веданскую теорию, потому и могу смеяться над всей оравой докторов наук, профессоров и академиков, когда они несут свою чушь (кстати, именно не самими ими разработанную, а принятую некритично от всяких ветхих деятелей стародавних времен, иногда даже от пациентов психиатрических лечебниц, как в случае с Георгом Кантором, несут чушь, именно неспособную пройти никакой ни внутренний, ни публичный аудит).

Конечно, призыв, чтобы люди делали этот «внутренний аудит», есть благородный призыв, но только, Валерий Александрович, никакого ни малейшего успеха Ваш призыв иметь не будет. Кто этим «внутренним аудитом» занимался с детства (как я), те занимаются им и без Вашего призыва, а кто не занимался раньше, тех Вы ни за что не заставите это делать.

(Продолжение следует)