Egle-2018-03-21

от: Валдис Эгле <egle.valdis@gmail.com>

Кому: "Alexander E. Gutman" <gutman@math.nsc.ru>

копия: Semen Kutateladze <sskut@math.nsc.ru>, "Попов Н.А." <popov_na@list.ru>

дата: 21 марта 2018 г., 18:51

тема: Re: Извещение

отправлено через: gmail.com

[В ответ на Gutman-2018-03-20]

Уважаемый Александр Ефимович!

Многолетний мой опыт общения с профессорами математики показывает, что они в массовом порядке руководствуются двумя бредовыми идеями, которые и определяют их поведение.

Бредовая Идея № 1 математиков (обозначим ее сокращенно как БИМ-1) заключается в том, что они полагают, будто те вещи, которые сейчас рассматриваются как «основания математики» и есть единственное, что в этой области может быть, никакие другие идеи и подходы не могут иметь место и не должны даже рассматриваться.

Бредовая Идея № 2 математиков (обозначим ее сокращенно как БИМ-2) заключается в том, что они полагают, будто Валдис Эгле – это дурачок, психически ненормальный (как же иначе, если он возражает против Бредовой Идеи № 1 !) и поэтому от него надо избавляться, надо не слушать его, не читать, не задумываться над его словами, не надо принимать во внимание никакие его аргументы, а следует игнорировать и всеми силами уклоняться.

Обе эти идеи неправильные. Но неправильность идеи сама по себе еще не превращает ее в идею бредовую. Ошибаться может каждый, в том числе и вполне умственно здоровый человек. Неправильная идея становится бредовой идеей тогда, когда ее носитель держится этой идеи невзирая ни на какие доводы, ни на какие аргументы, ни на какие доказательства, вопреки всему разуму и логике.

Именно так поступают профессора математики в случае БИМ-1 и БИМ-2.

На самом деле ошибочность БИМ-1 довольно легко понять. Как создавалось то, что теперь считается «основаниями математики»? Вот шумеры, египтяне и вавилоняне создают первые понятия о числах и фигурах и решают первые математические задачки. Вот греки воздвигают уже математическую теорию, достигшую вершины в книгах Евклида. Вот на исходе средневековья европейцы состязаются в решении уравнений и приходят к загадочному квадратному корню из –1. Вот Ньютон берется за флюенты и флюксии, а Лейбниц за производные и дифференциалы...

Могли ли все они понять, что те «сущности», которыми они оперируют, есть на самом деле потенциальные продукты мозговых программ? Разумеется, не могли, даже речи об этом не может быть. «Основания математики» (которые начали оформлять в последних десятилетиях XIX века) строились такими, какими их можно было построить при тогдашнем уровне науки, без какого-либо знания о компьютерах, программах и алгоритмах. (Собственно слово «алгоритм» уже существовало, но понималось оно чрезвычайно узко и примитивно по сравнению с тем значением, какое подразумеваем мы).

Мысль о том, что те основания, которые математике были построены 100–150 лет назад, отнюдь не являются «последним словом» в этой области и единственным, что возможно, – такая мысль отнюдь не является «паранойяльной», а вполне естественна для человека, мыслящего свободно и непредвзято. Наоборот, паранойяльно именно упорное и никак не аргументированное утверждение, будто те «основания», построенные полтора столетия назад, и есть единственное, что вообще возможно. Эти убеждения и составляют Бредовую Идею № 1.

Возьмем, Александр Ефимович, более конкретный пример. Вот, Ваш «друг» академик Решетняк недавно (15 марта) написал профессору Цибулису письмо cauchy. Среди прочего он там пишет:

«Теперь относительно определения понятия числа, которое дает господин Эгле. Не буду касаться существа его построений. С понятием числа никаких трудностей у математиков нет. Можно, указав некоторую конкретную модель множества вещественных чисел, объявить, что элементы этой модели и есть настоящие числа и что построив эту модель мы получили ответ на вопрос, что такое число. Математики, дескать, не знают, что такое число, а мы знаем: число это то, что описывается нашей моделью. Так, собственно говоря, господин Эгле и действует. Что можно сказать по этому поводу. Моделей множества вещественных чисел можно много придумать. Спор о том, какая из этих моделей лучше, на мой взгляд, не отличается от дискуссий средневековых схоластов о числе ангелов, которые могут поместиться на кончике иглы. Для текущих математических исследований важно только одно – обладают ли объекты, которые нам предлагают называть числами, привычными для математиков свойствами? Если нет, то, извините нас, пожалуйста, но Ваша модель нас не устраивает».

Здесь, как на ладони, видна та система представлений, которыми Решетняк руководствуется и которая является одним из проявлений БИМ-1. В его представлениях сначала (сперва!) есть «множество вещественных чисел». Потом из него можно строить «некоторую конкретную модель». Фон Нейман и творцы ZFC построили одну модель (изображенную на стр.7 в MateMrak), Эгле построил другую модель (там же, стр.9); модель фон Неймана удовлетворяет аксиомам, значит, она годится; модель Эгле не дает ничего нового, если она также согласуется с прежней математикой, и «нас не устраивает», если она приходит в противоречие с чем-то в прежней математике (например, с канторизмом).

У Решетняка всё перевернуто вверх ногами и вниз головой. Подчеркиваю: у него СНАЧАЛА (априори!) «существует» это «множество вещественных чисел». ГДЕ оно «существует»? Откуда взялось? – такие вопросы не занимают ни Решетняка, ни остальных профессоров, одержимых БИМ-1. «Существует» – и ладно! Ясно же, что существует!

Для Кантора его множества существовали в Уме Бога, и он их только исследовал, первым среди смертных получив туда доступ. Ну, это, по крайней мере, понятно: раз в Уме Бога, значит, в Уме Бога. А для Решетняка ГДЕ существует это «множество вещественных чисел»? Тоже в уме Бога – али где? И для Вас, Александр Ефимович, – где?

Для Решетняка и для множества других профессоров «существование» «множества вещественных чисел» есть отправная точка, исходный постулат. В советском «диалектическом материализме» такое утверждение о первичном существовании чисел квалифицировалось бы как «объективный идеализм».

Я не был сторонником «диалектического материализма», я был просто материалистом (они обзывали нас «механистическими материалистами»).

И для нас, для материалистов, нет никакого «множества вещественных чисел» и не существует оно нигде, пока мы сами его каким-нибудь путем не создали. И вот тут-то становится чрезвычайно важным, КАКИМ именно путем мы его создаем. Это решает всё: будет ли в силе «теорема Кантора», или не будет – и т.д.

Я дал математикам принципиальную схему того, как люди создавали понятие чисел исторически. И не являются моя схема и схема фон Неймана равноправными, потому, что НЕ создавало человечество это понятие по схеме фон Неймана (строя каскады вложенных множеств, отправляясь с пустого множества), а создавали по описанной мною схеме (классифицируя множества по количеству элементов).

И нет, Александр Ефимович, в том, что я сказал здесь выше (как и в том, что я говорил вообще) ничего «паранойяльного»; это есть просто трезвый и разумный взгляд на мир вообще и на математику в частности. Наоборот, если Вы думаете, что такой взгляд есть паранойя, то Вы как раз и есть «типичный параноик» (говоря словами Решетняка из его письма bred12).

(Обвинять других в том, что они «параноики» – это обычный ход тех, кто сам страдает умственными недостатками. «Именно так и поступил бы сумасшедший при подобных обстоятельствах – сумасшедшие очень хитры, о чем никогда не следует забывать», пишет врач Аксель Мунте о таких случаях. Перечитайте в его «Легенде о Сан-Микеле» MUNTE страницы 118–120 от звездочек и до конца главы XXIII, особенно последний абзац).

Объясняя поведение Решетняка, академик Александров писал 26 марта 2016 г. в 12:28: «Решетняку в этом году будет 87 лет, как я только что узнал из справочника, а я по себе знаю, что годы после 70 – не лучшее подспорье мудрости» (МОИ № 101, стр.52).

Вам же, Александр Ефимович, на сегодняшний день 52 года, 2 месяца и 14 дней. И я не верю, что Вы уже не способны логически мыслить. Вы написали в Gutman-2018-03-20:

Будучи формалистом (как, наверное, многие мои коллеги), я не могу отвечать на математические вопросы без должного уточнения смысла фигурирующих в них терминов, а для такого уточнения потребуется объемная переписка и, скорее всего, полемика. Я всегда откликаюсь на вопросы по математике и просьбы помочь разобраться, но, за редкими исключениями, у меня нет времени на полемику – особенно заочную. (Живой разговор, вероятно, был бы эффективнее).

Полемика нужна лишь в том случае, если Вы собираетесь отстаивать Бредовую Идею № 1 (и различные ее частные проявления). А Вы не отстаивайте бред!

В первую очередь согласитесь с тем, что нынешние «основания математики» (возможно – с Вашей точки зрения добавим это слово) не являются «истиной в последней инстанции» и что можно взглянуть на вещи и по-другому. МОЖНО – и такой взгляд вовсе не означает психическое расстройство.

Откажитесь от Бредовой Идеи № 2 и перестаньте думать, что перед Вами «типичный параноик».

Согласитесь, что «множество вещественных чисел» вообще-то не существует нигде в мире объективно и что, следовательно, прежде чем о нем (с умным видом, но пустословно) рассуждать и «доказывать» какие-то «теоремы» типа «теоремы Кантора», нужно сначала разобраться, что это множество такое, откуда появляется и что оно из себя представляет.

Если Вы сделаете то, что я перечислил в последних трех абзацах, то это уже будет стартовая позиция для нормального (не омраченного бредовыми идеями) Вашего отношения к делу. Тогда Вы увидите, что речь у нас не идет о том, чтобы «просто так» полемизировать с каким-то сумасшедшим (непонятно зачем) пытаясь его переубедить, а речь идет о действительно важных для математики вещах, в которых Александр Гутман не может оставаться в стороне – если, конечно, он действительно ученый, если ему не безразлична судьба математики и если ему действительно «обидно за математику».

Ну, а если Вы останетесь во власти Бредовой идеи № 1 и вытекающей из нее Бредовой идеи № 2, то умственный террор против Вас будет продолжен, несмотря ни на какие Ваши мольбы.

Валдис Эгле

21 марта 2018 года